Виктор Мартинович рассказал информционному порталу www.open.by о белорусской литературе и своем новом романе.
Журналист, писатель, преподаватель и политолог Виктор Мартинович, известный как своими статьями в "БелГазете", так и не запрещенной, но таинственно исчезнувшей с отечественного книжного рынка книгой "Паранойя", опубликовал новый роман "Сцюдзёны вырай", главным героем которого стал великий и могучий белорусский язык. Для того чтобы прочесть книгу, поклонникам и поклонницам Мастера-современника на этот раз не придется пускаться на поиски или заказывать литературу у московских приятелей. Ликуйте, читатели, теперь все значительно проще.
- Так случилось, что в феврале этого года я закончил работу над текстом, написанию которого посвятил два месяца, - рассказал автор "Сцюдзёнага вырая" на презентации. - Для меня это довольно большой срок. Работал столько времени, потому что с самого начала и до конца, без перевода, без самоперевода, писал по-белорусски. Я решил, что если не смогу его издать, тогда зачем писать? Полки в моей квартире загромождены неизданными текстами. Сколько можно писать, писать, писать и не иметь возможности донести написанное до людей? Спас меня, как писателя, портал 34mag.net, который предложил разместить книгу на своих ресурсах, за что им большое спасибо, ведь теперь она дойдет до читателя, она издана - пусть и в такой удивительной форме. Теперь есть желание работать дальше - создавать что-то еще, правда, скорее всего, уже на русском языке, потому что осилить еще один белорусскоязычный текст я вряд ли сумею. Это было мучительно...
- Почему так пессимистично относитесь к невиртуальному изданию?
- Мне просто кажется, что литература сдохла, литературы больше нет, литература лежит на лопатках… Можно издать его и сейчас, заплатив 300 долларов издателю, получив 300 экземпляров и раздав эти экземпляры по миру, но я не знаю, зачем это делать. Увы, но литература, как большой проект, который переворачивает поколения, и в России, и в США, и в Польше, где писатель пока еще все-таки фигура, идет на спад. Но в Беларуси она сдохла тотально. Она разложилась. Наблюдать за тем, что происходит сейчас в нашей бумажной литературе, мне очень горько. Я реалист и понимаю, что ничто не изменится фундаментально. Литература не возродится. Единственный способ сейчас делать какую-то популярную литературу - это писать киносценарии и зарабатывать на этом. Если этот роман будет экранизирован, хотя я не вижу, как его можно сделать, и вообще это бред - экранизировать этот роман, тогда на волне популярности фильма можно было бы надеяться на его возрождение.
- Есть какая-то преемственность двух ваших романов?
- "Сцюдзёны вырай" написан на другом языке и совсем другим человеком. Перед тем как его написать, я прошел определенный путь. На мой взгляд, преемственность если есть, то это преемственность в самоощущении страны, которая там нарисована. "Паранойя" - это совсем другой текст. Сейчас есть люди, которые считают, что новый роман значительно лучше "Паранойи". Это говорят критики, которые имеют в Беларуси свое имя. На мой взгляд, "Паранойя" - это самый искренний текст, который написан от начала и до конца нервами, а тут - постмодернистская игра.
- Не считаете, что писательство - это пытка?
- Знаете, вы близки к истине, только пыткой оказывается не столько писательство, сколько то, что этому предшествует. Как я говорил во всех интервью, все писатели – психи. Человек с нормальными нервами, мироощущением не будет сидеть по шесть часов за ноутбуком, придумывая тексты. Писательство - это не норма.
- Не боитесь, что у вас украдут роман в Интернете?
- Я считаю, что нет ничего прекраснее воровства в случае с литературой: воруйте, качайте, делитесь.
- Вы бы хотели, чтобы за ваши книги в цивилизованных странах сажали и запрещали их, в нецивилизованных - расстреливали и сажали на кол?
- Нет, я бы этого не хотел. И вообще, если вспомнить историю с "Паранойей", запрет помог роману выйти к читателю. Правда, еще он создал вокруг нее ненужный ажиотаж, привлекший к роману массу случайных людей, которые не должны были читать его и абсолютно не поняли. Читатели, которые читают "Паранойю", как книги Виктора Суворова, мне не нужны - эта дешевая медийная популярность. Литература должна быть долгосрочным проектом.
- У нас на журфаке преподаватели заставляли покупать свои книги и читать. А вы заставляете своих студентов это делать?
- В этом зале нет ни одного моего студента. Если бы я был тираном, они бы все здесь стояли, слушали каждое слово, чтобы получить свой зачет. Здесь никого нет, так что это уже признак того, что не поможет никто. Так что нет. Я не заставляю.
- Как вы можете обозначить жанр своего произведения?
- Журналист Сергей Шупа обозначил этот роман как роман-загадку - тайну, для раскрытия и понимания которой предлагаются какие-то специальные пути. То, что я читаю в блогах, говорит о том, что понимают не все. Так и должно быть. Это классно. В предисловии я говорил, что если текст прочитают 300 человек - это будет уже успехом для меня. 300 человек - это потолок. Больше не может быть. Даже если прочитают больше, поймут только те люди, которые знают историю, которые хоть чуть-чуть знают литературу и способны понять, к примеру, эпиграф к третьей части. Такого читателя много не бывает. Я рад, что те, кто слушает "Русское радио", меня не прочтут.
- Вы будете давать какие-то толкования написанному?
- Все, что хотел объяснить, уже объяснил в предисловии. Для меня было принципиально рассказать, почему именно я выбрал для его написания белорусский язык. По-своему читатель может интерпретировать это с разных сторон, что не желательно. Тут была необходима ясность. Все остальное - объясняйте, интерпретируйте, ошибайтесь - ваше дело, я даже помогать не буду, пробовать трактовать тоже.
- Так почему все-таки белорусский?
- Потому что сюжет романа завязан на языке. Это роман про язык. Сюжет романа построен таким образом, что сначала нам презентуется какой-то чел, который очень плохо пишет по-белорусски. И вдруг мы уже набираем воздуха, чтобы сказать: "Ах ты вот такой"! - а тут - оп! - оказывается, что этот герой - совсем не тот, которого мы успели себе представить. Если бы это было написано на русском или на каком-то другом языке, книги не было бы.
- Слышала, что "Паранойя" переводится на английский язык?
- Дело в том, что все писатели являются людьми суеверными. Я, как лузер в белорусской литературе, считаю себя втройне суеверным человеком. Давно заметил: чем больше ты говоришь о литературе и своих успехах в ней, тем меньше у тебя начинает получаться. Если я сейчас возьму и выдам вам сюжет сборника рассказов или просто какого-нибудь одного рассказа, который крутится у меня в голове - я его просто не напишу. Литература по факту - это просто энергия, которая копится в тебе и в нужный момент выстреливает из тебя прозой или поэзией. Поэтому я предпочту не рассказывать сейчас про то, на какие языки переводится "Паранойя".
- Вы говорите, что процесс написания "Паранойи" отличался от процесса написания нового романа. В чем отличие?
- "Паранойя" - это роман, в процессе обдумывания которого я не считал себя писателем. Понимаете, я тогда не был никем в литературе. Меня никто не знал, поэтому я не собирался его писать. Мой приятель Антон, прочитав несколько рассказов, однажды сказал, что мне надо попробовать. После полутора лет обдумывания сюжета, я взял и выдал этот сюжет в текст. Он получился эмоциональным и поэтичным. Те, кто читал "Сцюдзены вырай", говорят о том, что он производит впечатление очень продуманной конструкции, в которой все сверено и над которой я должен был думать год.
На самом деле, история создания этого романа очень простая: однажды, сидя на кухне и куря кальян, я придумал коротенький сюжет для рассказа, который должен был быть написан только по-белорусски. Я не осмеливался даже подумать, что это может быть роман. Когда я сел с блокнотом и расписал все сюжетные ходы, всех героев, которые должны были появиться в этом тексте, то вдруг обнаружил, что он получится очень длинным. . Вот Валентин Васильевич Акудович говорил, что "Паранойя" - это не роман, потому что там по сути всего 3 героя, а в "Вырае" их много и, в общем, сюжетных ходов гораздо больше. Придуман он за несколько секунд, дальше была просто техническая работа по расписыванию ветвей сюжета - того, кто в какой момент выйдет из-за кулис и кого застрелит.
- Многие литераторы живут благодаря экранизациям. А экранизация "Паранойи" возможна?
- Возможна, но я суеверный, поэтому рассказывать не буду.
- "Паранойя" вышла: почитали, поговорили… и все?
- В этом наша жизнь, ребята. Мы что-то делаем, стремимся, трудимся, создаем, пишем, издаем - бах, оно взрывается - кто-то читает, кто-то нет. На этом судьба, в общем-то, заканчивается. Дальше начинается чистое везение. Если ты аккуратный, суеверный - тебе в какой-то момент повезет, если нет - то нет. Судьба моего нового романа закончилась в тот момент, когда я поставил точку и написал дату. Все, что мог сказать, я сказал. Любой писатель все время говорит о книгах, которые уже как бы не его, потому что между моментом, когда ты говоришь, думаешь, не спишь, пишешь, боишься, и моментом, когда эта книга приходит к читателю, проходит всего лишь какое-то время. Вот случай с "Выраем" - прошло всего лишь 4 месяца. Я за это время перегорел и не ощущаю этот текст написанным собой. Это вот какой-то просто текст. Я его читаю и удивляюсь: иногда мне нравится, иногда - нет, я не ощущаю своей причастности. Я сейчас не ощущаю кайфа, потому что кайф - это, если вот прямо сейчас напишу что-то, вы прочитаете и скажете: "О, круто!" Через 4 месяца неинтересно, через 4 месяца я - уже не я.
- Вы говорите про "мертвую литаратуру". Нет желания продолжать издаваться за границей, как делали многие литераторы в сложные для них моменты? Времена ведь меняются, вы можете вернуться...
- Простой пример. Есть рассказ "Табу", он вошел в состав сборника лучшей европейской прозы. Его прочитали многие американцы, но надеяться на то, что когда-нибудь он выйдет в Беларуси, потому что он прозвучал в Америке, глупо. Нужно либо находить способы здесь звучать, либо, вы знаете, обратный перевод никто же не будет делать. Вот вы возьмите текст и представьте его перевод на английском. Когда я его читал, то не узнавал: упрощен, звучит по-другому. Кому-то, возможно, понравилось. Если это взять и перевести обратно - получится тарабарщина.
- А если продолжать издаваться в России?
- Российский рынок прекрасно описан в романе "Сцюдзёны вырай". Я не хочу писать про вампиров - это немножко несерьезно. Русская литература по моему ощущению закончилась в тот момент, когда она поделилась на тех, кто уехал в эмиграцию, и тех, кто остался там. Я не хочу встраиваться и писать про то, о чем меня просят. Для меня занятие литературой не является средством добывания денег на жизнь. Я пишу, потому что мне это нравится больше, чем пить водку или заниматься чем-нибудь еще для разрядки. По сути, природа литературы такая: в тебе что-то накапливается, и ты, вместо того, чтобы пойти в спортзал, садишься и пишешь текст.
- Каким словом и каким действием можно помочь молодому белорусскому автору о себе заявить?
- Все зависит от того, где вы хотите о себе заявить: в Беларуси или России. Это очень важно. Если вы хотите выйти на российский рынок, то вы можете очень крупно прозвучать и в Беларуси. Если вы ориентируетесь на Беларусь - все, что у вас вас будет, это небольшой тираж и маленькая презентация в галерее. И на этом, в общем, ваша литературная карьера закончилась. В любом случае, всегда надо ставить цели. Мне кажется, если в вас что-то сильно горит, если вас "колбасит", то вы будете писать, несмотря на то что ничего не получается. Если при этом вы будете чувствовать железно и четко, что вы пишете что-то стоящее, то обязательно найдется человек, который вам поможет. Вот такой рецепт. И еще раз о России: чтобы издаться там, напишите текст, вставьте в него вампиров и отправьте в какое-нибудь небольшое издательство, находящееся на 25-30-й позиции на рынке. Скорее всего, они вас издадут. После этого вам будет предложено стать серийным писателем: вам предложат серию, сюжет, выслушают план сюжета и предложат издаваться массово. С этого момента вы должны будете издавать одну книжку раз в шесть месяцев, потому что это поддерживает продажу предыдущих книг. Через 3 книги вы вдруг почувствуете, что все, к чему вы стремитесь, уже не актуально. Вы продали и предали все то, ради чего вливались в этот процесс.
(с) Все права на материал принадлежат порталу www.open.by
